ШАМОНОВА А.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД В ПРАВЕ

Место учебы: ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П. Огарёва».

Во второй половине XX столетия французский мыслитель Ж.-Ф. Лиотар одним из первых охарактеризовал современную социокультурную ситуацию как ситуацию постмодерна.

В качестве конститутивных элементов философского модерна В.Н. Фурс выделил, во-первых, восходящую к Декарту концепцию мыслящего транспарантного сознания (включающую в себя: новую (модерную) этику познания; конституирование философского «я» как исходной достоверности; методическую артикуляцию философского мышления как условия получения достоверного философского знания; центрирование мира в философском «я»), и, во-вторых, просветительскую идеологию преобразования.

С позиции антропологического метода, изучение права, должно быть охарактеризовано следующими чертами, которые отсутствуют в классической правовой эпистемологии:

1. это должно быть право с постоянно изменяющимся содержанием;

2.в право должен быть возвращен «действующий субъект»;

3. в праве должна соединяться объективность (нормативность) с активностью субъекта;

4. в целом право должно быть диалогично (полифонично)» [1].

Относительно правовой аксиологии следует сказать, что в условиях постмодерна она также стала испытывать тотальный кризис. С постмодерном приходит кризис ценностей. Но ценность, тем более в праве, так или иначе, всегда связана с этическим дискурсом. Поэтому поговорим о нем.

Классическая (модерная) этика основывалась на новоевропейских эпистемических основаниях, таких как, прежде всего, трансцендентальный этический субъект И. Канта. Этика в классическом (модерном, новоевропейском) варианте рассматривалась в рамках эссенциальной парадигмы, т.е. ценность в одном из основных вариантов полагалась локализующейся в существе самого субъекта, который фактически отождествлялся новоевропейским сознанием с функцией cogito, как ее сформулировал Р. Декарт. Это базовое положение относительно этической первоосновы и ее критериев в праве приводило к следующим результатам: и законодатель, и правоприменитель, и всякий субъект права apriori полагались разумными в смысле способности к достоверной и абсолютной этической и правовой регламентации - вся система новоевропейской юридической дискурсивной формации исходила из этого положения. Иными словами, разум в его сугубо рационалистической, рассудочной интерпретации, выступал в качестве основания этического Я, и это допущение благополучно просуществовало на Западе до середины XX столетия, успев за это время импортироваться, за некоторыми исключениями, фактически во все национальные системы мысли. Однако еще Ф. Ницше во второй половине XIX в., обвинивший западноевропейское общество в «смерти Бога», предложил свой, не-классический вариант этики как имморализма. В первой половине XX века классическую этическую программу тотальной критике подвергли Э. Гуссерль в своем «Кризисе европейских наук...» и М. Хайдеггер в своей фундаментальной онтологии «SeinundZeit». В 50-60-х гг. XX в. представители постструктурализма и постмодернизма фактически разрушили классическую этическую парадигму: вместо определенности, сущностности, монизма этического была предложена его многомерность, плюральность, толерантность к инаковости и т.д. Следует подчеркнуть, что эти процессы происходили на фоне жизни западноевропейского общества - успешная борьба сексуальных меньшинств, неординарных социальных групп за свои права, за признание их позиции в качестве этической, обоснование этической нормальности практически любой инаковой позиции как позиции [2].

В ситуации плюральности этического право стало испытывать серьезные затруднения и, полагаем, это состояние продолжает оставаться актуальным и сегодня. В чем основная проблема ценностей в праве? - Основная проблема правовой аксиологии, на наш взгляд, заключается в правовой антропологии: тот образ человека в праве (субъекта права), в ориентации на который и была сконструирована классическая юридическая формация, оказался девальвированным. С вынужденным отказом мирового интеллектуального сообщества от картезианско-кантианской установки человека мы оказались перед этической пропастью, но, одновременно, и перед необходимостью иного видения человека в праве - уже не как субъекта, но как цельного, полноценного, живого, фактически присутствующего, существующего в правовой реальности человека [3].

Основной идеей, предлагаемой нами в этом отношении позиции по формированию нового образа человека в праве, является идея реального присутствия человека в пространстве юридического. Эта задача, однако, весьма проблематична, поскольку, отказавшись от классической формализации через представление человека в праве как субъекта права, сложно предложить более простой и доступный способ фиксации человека юридического. Но основной недостаток классики известен: классическая формализация редуцирует человеческое в праве, и именно эта редукция является следствием того, что право «промахивается» относительно своей телеологии, постоянно вращаясь по кругу замкнутой юридической эффективности, ориентируясь и сверяясь в достижении эффективности все с той же новоевропейской концепцией рациональности, положенной в нормативное пространство.

Возможным вариантом фиксации реального присутствия человека в праве и, одновременно, его обязательным условием, является смена антропологической модели, которая используется правоведением для определения человека в праве. В своем исследовании мы берем за основу такую модель, модель постклассической антропологии, а именно - синергийную антропологию. Школа синергийной антропологии (основатель школы - Сергей Сергеевич Хоружий) представляет собой научное освоение богословского дискурса. Смысл исследований этого научного направления заключается в разработке модели неклассической антропологии на базе опыта реконструкции и научного освоения (на вырабатываемом под эти цели специальном языке) духовных практик (в частности, восточно-христианской (православной) практики исихазма) как способа конституирования человека с привлечением ресурсов современной западной философии (в частности, герменевтической концепции субъекта «позднего» М. Фуко) [4].

Заметим, что использование синергийной антропологии дает возможность решить одновременно две проблемы классической этической парадигмы: во-первых, отказаться от объективирующего и универсального характера новоевропейского представления этического посредством использования практик себя, господствующих в определенном цивилизационно-культурном регионе (а для восточнославянской цивилизации это более чем актуально в связи с ее фундирующим историко-культурным византийским началом), и, во-вторых, перейти от модели рациональной антропологии к антропологии опытной, где ключевым критерием антропологических содержаний является не изначально заданная разумность субъекта, а опытный характер практик себя как специфических способов складывания субъектов.

Исходя из предложенной антропологической модели в праве можно обозначить некоторые позиции в отношении правовых ценностей.

Первое. В процессе определения права относительного того или иного ценностного содержания следует исходить из понимания этики не как застывшего в нормах принципа (т.е. как этики кодекса), а как контекстуально и ситуативно разворачивающегося нравственного содержания в процессе правового существования субъекта, причем этический контекст и ситуация здесь включают не столько анализ самого процесса правового общения как акта коммуникации, в котором, собственно, и разворачивается этическое содержание, сколько практику правовой субъективации, на базе которой и инсталлируется данное этическое содержание.

Второе. Разумеется, что вывод, высказанный нами в первой позиции, серьезно проблематизирует «этику кодекса», этику в нормативном смысле, что приводит к необходимости ревизии приоритетов фиксации этического в процессах правотворчества и правореализации. Нормативная этика в некотором смысле неэтична, или, по крайней мере, недостаточно этична. При контекстуально-ситуативном взвешивании этического содержания в праве требуется переключение от нормативной и теоретической этики к опытно фиксируемой этической модели.

Третье: в связи с этим в отношении ценности в праве должно быть сформулировано такое положение, которое позволяет создавать ситуацию определенности и юридической эффективности этических содержаний при одновременном отсутствии их абсолютной и исчерпывающей формально-юридической фиксации в норме. Это очень сложная задача, ибо она связана, по сути, с отказом от классических способов фиксации правовых ценностей в процессе правового регулирования. Поэтому этот вопрос пока остается открытым.

ЛИТЕРАТУРА:

1.    Честнов И.Л. История политических и правовых учений: теоретико-методологическое введение : учеб. пособие. – СПб., 2009. – С. 226.

2.    Овчинников А.И. Правовое мышление : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. –Краснодар, 2004. – 48 с. URL :http://law.edu.ru/book/book.asp?bookID=1157063.

3.    Воротилина Т.Л. Постнеклассические тенденции в западной и российской традициях право- понимания : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – Н. Новгород, 2002. – С. 5.

4.    См.: Хоружий С.С. Фонарь Диогена. Критическая ретроспектива европейской антропологии. – М., 2010. – С. 145-146.